www.r-di.net Ростислав Дижур
________________________________________________________________________________________________________
СВЯЗЬ
Поэма
1
Ожидание —
растянутый взрыв,
таяние
намытой
разлукой горы
и
горообразование:
давит
нá плечи, но повёз.
Ожидание —
шлюзование
до уровня
слёз,
жажда
крыши растущим зданием,
раны
касание,
в
лабиринте труды,
когда не
известен ход...
И вот
пожинаю
плоды
ожидания.
Это
свобода в воде
рыбы,
загнанной в сеть;
это — до
приговора
на суде
прокурором
и
обвиняемым сидеть;
это боязнь
молчания
и крика
отчаяния;
боязнь,
как ножа,
тихого:
«Приезжай»;
боязнь во
времени разминуться;
боязнь
коснуться —
коснуться стремясь:
корабля,
пущенного со стапеля,
водобоязнь.
Это
обострение зрения
до
видимости
унизительной
зависимости —
от каждой
жилки телефонного кабеля;
от
нелепого: есть или нет
пятна — на
Солнце, прыщик —
у сыщика
на лице;
от
количества в цель
наведённых
ракет...
Все дворцы
— на песке.
Так
зависеть —
висеть,
качаясь,
на
тончайшем волоске.
______
...Ко мне
на улице:
не знаю
ли, час который?
— Уже
скоро, —
отвечаю.
2
Кран
подтекает?
Февраль
капелью с крыши ли?..
Время
только
не
движется, не тает.
Раньше
как его
чекрыжили
стрелки на
часах!
А
сейчас... Между каплями не века ли?
Стрелки
заскрежетали. —
Ещё час.
Вот он
сталью
сверкает на весах —
рухнул в
одну из чаш.
В другую
бросаю —
гирь
вместо —
год
(не год, а
тесто)
с ворохом
радостей и хлопот. —
Жалкий
хлопóк. —
Стрелка ни
с места...
Пора!
— Сынок,
присядь
перед дорогой.
Не
перечь...
На плечах —
гора
из необъятий,
невстреч.
Встать.
Не
опираться.
Взгляд в
зеркало у порога —
цел.
Но будто
перенёс операцию
на лице...
Вниз
по лестнице...
Потрескивая
швами,
время — за
нами.
Встало с
одра.
Догоняет и
распахивает недра.
На дыре
дыра...
Ощутило
власть.
Некуда
деться —
проваливаюсь
в детство...
Наигралось
всласть.
Ясно одно:
в мире —
двойное дно.
Исчезающий
весь
здесь,
где
измеренья иные.
Это
отсюда, из этого края,
не
умолкая,
летят
позывные —
прошлого
свод, —
слагая
генетический код...
Хода
потайные
ведут к
отцу, —
иду на его
позывные.
А вот
старый дом.
Он давно
опустился
на дно,
оставив на
месте том,
откуда
детство начало берёт,
лестницу
в
подземный переход.
Интересно,
в раю
так же
тесно,
света
мало,
сыро,
пахнет подвалом
и раздолье
мечтам,
как было
там?
А
впрочем...
Сын,
печально
пророчу:
через
много лет,
увидав
этот край,
поймёшь и
ты:
рай
не у
далёкой звезды,
а там, где
тебя уже нет...
— Не
спеши, упадёшь, — твержу.
Сын,
убегая вперёд,
руку рвёт.
Держу.
Моя вторая
—
вижу
глáза краем —
в руке
отца.
Оборачиваюсь
—
цепочке не
видно конца...
Но пора
выкарабкиваться.
Над
головой — небеса.
За углом —
остановка троллейбуса.
Остальные
ориентиры
этого мира
сорваны.
И сынок: —
В какую нам сторону?
3
Как
хочется обесточиться!..
Всё,
надо с собою
справиться.
Теперь —
жить
настоящим...
Входим
через переднюю дверь.
— Садись,
малыш,
будешь
вперёдсмотрящим.
Нравится?
— Очень.
Разгон
быстрый...
Только
взялся за железный поручень —
троллейбус
замер. Дождём искры.
Огня
фонтан.
Что с
ним? Обречён?
С испугу —
руку в карман...
Глупо —
я ведь тут
ни при чём.
И снова
слепо
летим, как
мотыльки к свету.
Настоящим! Слышишь ты?!
Не слышит.
—
В приметах
сведущий,
подгоняя к
ответу,
до тошноты
оперирует
цифрами билета.
В сказки
веришь?!
Если бы
всё так просто! —
Распинаясь,
присоединяюсь.
Гадаю по
перекрёсткам.
Следующий —
последний —
решающий.
Бредни!
Перекрёсток
оживлённый,
отслеживая
ритм
железа и
тел,
вдали
огнём горит.
Пожелтел
и сделался
зелёным.
Катимся
споро с горы.
Подъезжаем
—
зелёный. Но
проскочить
не дано:
тормозами
визжа,
с зазором
в ширину
ножа
пропускаем
«скорую», —
ясно
красным
крест-накрест.
4
Девушка за
стеклом —
хрустальный
дом
и
царица...
С пышным,
цвета
спелой вишни
ртом.
Бледнолица.
Попусту
на
старушку злится...
Тоскуя,
пальцы
разминая длинные,
тасует
города
и без
труда
раскладывает
по кабинам.
—
Рига! В шестую!
Адлер! В третью! —
пропела в
радиосети.
Вновь
загрустила...
Подходим.
Не снится
ль?
Если
ресницы
обрушатся
на города, —
города
падут.
И тогда...
— Раньше? —
переспросила,
сдерживаясь
от зевка. —
Нет, не
дадут,
погуляйте
пока.
Вы
поспешили.
Что? Поспешили?!
Герой
с почти
оторванной головой,
с ночи
готов
сидеть не
ворча
у кабинета
врача —
лишь бы
пришили!
Сказанное
«Гуляйте» —
на рану
тампон.
— А что вы
заказывали? —
бросает
вдогон.
Возвращаюсь
и тихо —
не
потревожить невзначай —
отвечаю.
Звуки
разбегаются лихо.
Старания
не помогли:
перепляс
век,
перекос
лица.
Пялится.
Девочка
милая!
Если
родной человек
выстроит
дом
вне Земли —
на Луне, —
знай, что
Луна моя!
Во мне!
Гуляем. —
Желания
заземляем.
Хороша
прогулка.
Переулком
да переулком.
С
радостной миной
узникам
тоже кинут:
— Валяйте,
погуляйте!
Солнце то
же.
Птицы
похожи.
Спи, гуляй
и ешь.
По сути
уют.
Стеснены?
По-ду-ма-ешь!
—
небо поддерживают
четыре
глухие стены...
Перестань!
Хватит
ныть!
Коль
разжал уста,
лучше
ответь,
нет ли
твоей вины?
Ну же!
— Папа! —
ко мне мой
мальчик. —
Смотри! —
протягивает
пальчик. —
Мы в
каждой витрине
и в каждой
луже...
5
Низко ведь
сидеть с трепетными
устами,
мыслей
сгребая труху,
тщетно жар
гоня с лица,
в очереди
на исповедь!
Когда же
сжалятся
там,
наверху,
и займутся
нами?
Дань
ожиданием...
Спину —
в жгут,
на часы
кося.
Часто
сыну:
—
Успокойся,
не болтай
ногами.
Так в
подвешенном состоянии
ждут,
когда
разберутся
и наложат
резолюцию,
бумаги,
схваченные
скрепкой...
Два
грузина —
маги
в усах и в
кепках —
девушке
улыбаясь немагазинно,
хитростью
лисьей
выпрашивают
Тбилиси.
И провода
тают от
ласки,
от улыбки
кавказской.
Поцелуи,
выкрики
наперебой.
Да,
это
грузины в седьмой.
— Папа,
пойдём домой! —
раня,
виня,
требуя
ласки,
глядят на
меня
мои же
карие глазки.
— Постой,
хочешь, я
расскажу тебе сказку?
— Ростов!
Ани
нет дома.
Будете
говорить?
...И стал
Ниф-Ниф дом мастерить.
Не долго
думал —
быстро
выстроил
дом из соломы...
Волк дунул
—
и дом
сломан...
Побегут за
годком годок.
Ты
подрастёшь, сынок.
И расскажу
тебе я,
как в
городе одном
с небом
дружен был
дом.
Пусть не
храм.
Но в нём,
где
стены́ излом,
не ведая,
что станут
святыми,
три окна
светились.
Там,
в те
далёкие времена,
когда три
дня
считалось
не время,
жила
дружная семья.
А потом...
Нуф-нуф
построил дом
из
веток...
Дома нет.
Сдуло, как
ветром...
Что там
сказочный лес!
И в жизни
хватает чудес.
В том
городе, в доме том,
где
рядком,
высокó
—
к иконе
икона —
на ветрах
семи
три проёма
оконных,
не знающих
тлена, —
там, где
счастливой семьи
уже нет
и никто не
замечен,
где голы
окна и стены, —
каждый
вечер
кто-то
зажигает
свет.
Загадки
такие
не
волшебству ли под стать?
— Киев!
Телефон не
отвечает.
Будете
ждать?..
Время,
скоростями играя,
то мчит
отчаянно,
то на
волнах качает. —
И
наградит, и ограбит.
Окон огни
уже далеки.
Но
светятся, как маяки.
Ночью и
днём.
Их не
достичь,
но они —
опора...
Мыслей
паралич...
— Папа,
скоро?
— Потерпи
немного.
— Папа,
пойдём!
Строго:
— Не
хнычь!
6
— Скорее,
сын!!! —
объятий
порыв.
И — вместе
—
в главную
из кабин!
Так летят,
обгоняя
снаряд,
обо всём
забыв,
с
радостной вестью
от
Марафона до Афин.
Трубку — к
уху.
Ухожу
глазами в неё,
не доверяя
слуху.
Мрак
сплошной.
Хоть глаз
коли —
ни неба,
ни земли...
Замерли.
Слух
тишиной
до краёв
полн.
Лишь
где-то вдали
плеск
волн.
Пошли...
Малыш: —
Ничего не слышу!
«Тише», —
жестом
одним...
Дальше и
дальше
уходим с
ним.
— Ждите,
сейчас соединим, —
строг и
высок,
пропел
голосок
старшей
небесной
секретарши.
Нервы — в
пук.
Узлом.
Потуже бы
надо.
Но
тут же
ливень
распада —
рядом
вдруг:
— Алло!
(Время —
стрелки наголó
и ну их
точить, стуча!)
Поворот
ключа.
Ток.
Взрыв.
Поток
прорывает плотину.
Хлынуло
и понесло,
с головой
скрыв.
Наглотался.
Слова
растерял все.
Оставшиеся
перебираю,
спеша.
Дышать!
Вынырнул —
слово.
И снова
в ушах —
шум
водопада.
Надо
что-то
сказать!
Горизонта
строчка
размыта
вся.
Слов запас
иссяк.
Вынесло
в самый
открытый...
Но вот
ухватился,
выкарабкался
и сыночка
на руках держа,
пó
мосту бежать!
Мои слова —
неоткрытые
острова.
Бегу и
шарю.
Ни одного.
Ни на
одном
и ни в
одном полушарии.
Есть ли
такие слова?!
Держись,
голубок! —
Полёт мой
быстр.
Лечу, не
чуя ног.
Вдруг
взгляд —
выстрел.
Отдача на
части рвёт
Ударом в
тысячи сабель:
там,
под
ногами,
где океан
разъярённый ревёт,
жалкой
дорогой
вздрагивает
телефонный
кабель...
Шок.
Не думать,
не смотреть под ноги!
— Сынок,
вот тебе
трубка, —
так
тонущий
расстаётся
со шлюпкой, —
расскажи
стишок.
Ну,
вперёд!
Трубку
берёт,
решается:
«Идёт Бычок, качается...»
Качается.
Да-да,
качается...
Почудилось,
огромный шар наш мается —
растёт,
границ не зная, тик —
и так на
телефонном проводе качается,
как
маятник.
«...доска кончается...»
Да-да,
Земля юлой
вращается.
Но вот
беда — завод кончается.
Да-да, как
на беду,
Кача-кончается.
«...сейчас я упаду».
Время
безжалостно,
как во
хмелю,
полоснуло
по кабелю.
Падаем!
На лету —
рассудка
судорога:
как неучей
за корявость слога
выставили
вон —
призвать
бы на подмогу Бога —
узнать бы
телефон!
7
Разбился вдрызг.
Тéла
не сдвинуть груз.
В каплях брызг —
океана привкус...
Где мы?
И те ли мы?
Как дальше жить?
Улыбаться, куда-то спешить?
Шлю за запросом запрос. —
В небо блесной забрасываю.
За вопросом вопрос
Пустота засасывает.
Чёрный провод прост
на вид,
но раскручивается до звёзд —
спиралью навит.
Пустое.
Хоть полжизни простой...
В кабину врос.
Корни пустил.
Расползся плющом.
Впился, что есть сил.
Поговорили? О чём?!
— Папа, пойдём домой!
Домой?
Мой милый...
Дашь ли мне силы?
И разве ты не понял?
Можешь не верить,
но дело в том,
что теперь
мой дом —
эта кабина
номер девять.
Вытолкнут
силком?
Взломом?
Пусть не
прочен с виду,
но дому
такому
Наф-Наф бы
позавидовал.
Что мне
дворец любой? —
Здесь
всё дорого
и знакомо.
Знай — и
двор проходной
мигом
одним
становится
родным домом,
когда им
человек
любимый прошёл.
Дом там,
где тебе
хорошо.
Так вот:
это жильё
моё,
никому не
отдам.
Всё, что
утрачено,
здесь ещё
живёт.
О-плачено,
значит,
оплачен счёт.
8
Волей
этого
странного тура
мы —
неверно
расставленные фигуры.
Зачем
колодец
души
рыть
глубже и
глубже,
если из
этой криницы
некому
напиться?
Если до
гроба
так и не
заглянет никто в душу?!
Эта жизнь —
небоскрёба
опустевшие
этажи...
______
Каждому
когда-нибудь суждено,
в себя
распахнув окно,
понять:
в мире —
двойное дно.
Отыщи
меня, сын.
И там, в
краю разрухи,
увидишь
твердыни духа —
гряду
покорённых
вершин.
Мощу их
тебе,
брусчаткой.
Это твои
стартовые
площадки.
9
Солнечный
мой! Когда кончу с делами земными,
Не
растеряйся. Тебе — ответвясь, возмужать.
Если нужна
будет помощь, прими позывные. —
Я обещаю
надёжную связь. Буду ждать.
Мне не
подняться травой. И диковинной птицей
С неба не
кликну тебя. В эти сказки не верь.
Помни,
сынок, никому не дано возвратиться.
Пусть не
встревожит тебя самый ласковый зверь.
Нет, это
буду не я... Разве мыслимо — травам
Так
лепетать о любви, так, прижавшись, врастать?
Разве
крылатой дано высочайшее право —
Взмыв над
земными вершинами, к звёздам взлетать?
Знай же,
родной, что не в эти игрушки природы
Раскрепощённой
души я внедряю разбег.
Есть у неё
понадёжней, покрепче породы.
Мальчик
любимый, мы смерть победим. Я — в тебе.
Если и тот, в ком глубинным ключом будешь биться,
Кладезь откроет в душе, чтоб в любви, единясь,
Страждущий — близкий ли, странник ли — смог бы напиться,
Значит, продолжена, держится, действует связь.
______
В главном останусь.
Разум лишь формы иные
Приобретает, свою оболочку дробя.
Дух пребывает в единстве, где все — родные.
Мой Неизвестный!
Захочешь — найдёшь меня.
Вылюбив, не обращусь ни в родник и ни в колос —
Как ни крути, не обманешь закон бытия.
Из «за» и «против» — из сотен — твой внутренний голос.
Где-то средь тех взыскующих буду и я.
Рушится внешнее, тлеют тела и гробницы,
Но не уходят, душою с душой породнясь.
Буду поблизости.
Всюду. Не сдержат границы.
Смерть перешагиваю.
Выхожу на связь.
1982
____________________