www.r-di.net                                                                  Ростислав Дижур

___________________________________________________________________________________________

 

 

 

 

ТЕАТР

 

В. Л.

 

Полупоклон вахтёрше отпустив,

Улавливая такт аккордов нервных,

Под еле слышимый речитатив —

Не останавливаясь — мимо костюмерных.

 

Где предначертано всему — изображать,

В самóм пристанище начал притворных,

Опять иду, пытаясь избежать

Кривых зеркал и колдовства гримёрных.

 

Ведь кем я только ни входил к тебе —

Послушником, шарманщиком, пророком...

Ещё порог не перейдя, я уступал в борьбе

Чужим достоинствам и не моим порокам.

 

Чью злую волю исполняю?  Чей каприз?

Что столько раз мне быть собой мешало?

Неужто впрямь — влияние кулис,

Дыханье зрительного зала?

 

Какой же материк сегодня под стопой?

Какого века ветер нынче свищет?

...Ну вот, опять не совладал с собой. —

Иду, гадая: принцем или нищим.

 

 

*    *    *

 

Звоню — и вновь издалека

Мне тётушка в ответ:

«Мой дорогой, болит нога...

Да-да, которой нет».

 

Утешу, зная, что всему

Отторгнутому — ныть.

Болящее и самому

Из сердца не избыть.

 

Кругом торги и маета.

Но где тот зримый свет?..

Болит, болит Россия — та,

Которой больше нет.

 

Другая Россия

1993

 

 

 

РЕФЛЕКСИЯ  СТАЦИОНАРНОЙ ЗВЕЗДЫ

ИЗ ГАЛАКТИКИ  NGC 4594 (“СОМБРЕРО”)

 

1

 

Вот предел и радости, и свободы:

Плавиться и улетучиваться плавно...

Странно,

горение мнилось бесплодным,

Кажется, совсем недавно.

 

Нет, огонь, что из недр выслан,

Не исчезает;

по всем приметам,

Исполнено тайным смыслом

Перетекание тела в потоки тепла и света.

 

Ткань, пребывающая в разлёте,

В чём-то по-прежнему мне подвластна, —

С этим оттоком лучащейся плоти

Явно ширится внутреннее пространство.

 

Бывшее дальним сделалось личным,

Непостижимое — сокровенным.

Будто совсем не осталось различий

Между мной и Вселенной.

 

Космос как бы расположился во мне.

Кажется, обе среды —

внутренняя и бывшая вне, —

стали неразрывным целым.

Значит, пространство

можно понимать как собственное тело,

не имеющее предела

и делению не поддающееся...

 

 

2

 

И времена перестали граничить:

Мне отпущенное

и вечное — слили́сь;

Время, как мир, оказалось личным

И неделимым на даль и близь.

 

Ясно — гореть и впредь,

и не впервые.

Чувство подсказывает, что я

Мерно перетекаю в иные

Призванные к жизни формы бытия.

 

Эти новые центры горения

Также, вовне продлеваясь огнём,

Тоже, должно быть, в своих стремлениях

Космос охватывают, —

рассеиваются в нём.

 

Видимо, всё, что однажды пылало,

Выгорев, где-то пылает опять.

Все временны́е концы и начала

Сходятся,

чтобы в целом совпадать.

 

Дление, мнившееся быстротечным,

Стало казаться непреходящим, —

Время в сущности ничего не значит;

Иначе: присутствует повсюду

вечно длящимся «сейчас».

 

 

3

 

Видно, постигнуть не так уж сложно

Это горение — здесь и везде,

Одновременно — в будущем и в прошлом.

Знать бы:

мыслимо ли большее звезде.

 

Понято, в общем-то, очень мало. —

Скрыта причина Вселенной и цель:

Что послужило миру началом?

И что откроется в конце?

 

С личным — с телом — ясно: улетучусь,

Но как постичь природу моего огня?

Уже не кажется, что просто случай

Зажёг меня.

 

 

 

*    *    *

 

Со стороны надзор веду за тем,

Что не моё уже, и всё же не чужое, —

За телом стынущим, умрущим насовсем,

За истомившейся, бессмертною душою.

 

Уже со стороны на мир смотрю,

Стремясь узреть в существенном и в малом,

Что будет с ним в последнюю зарю,

С его духовным, творческим началом.

 

 

 

РЕФЛЕКСИЯ  КАПЛИ,

ВИСЯЩЕЙ  НА  ШТЫРЕ

НА  УРОВНЕ  92-го  ЭТАЖА

ЭМПАЙЕР  СТЕЙТ  БИЛДИНГ

 

Откуда

столь удивительный мир возник?

После каких превращений и странствий

Так сплотилась — кажется, только на миг —

Ожившая во мне

часть пространства?..

 

Эта, мне отпущенная, ткань

Явно небу принадлежала прежде, —

Просто иначе не объяснить

зыбкую грань

Между внутренней средой и внешней...

 

Знать бы ещё,

куда увлекает бриз.

Разные силы сошлись на мне как-то нелепо:

Одолевает — властно стремящая вниз,

А притягательней — тихо манящая в небо.

 

Что же меня удерживает на весу?

Может, само желанье парить?.. 

А чтó как

Значимей всё же не тяга суши внизу,

А сила родства с восходящим к небу потоком,

 

С этим лучом, что зажёг меня

и мною расцвечен весь,

С ветром, что выдувает меня и колышет...

Плоти и впрямь остаётся

всё меньше и меньше здесь, —

Всё ощутимей парение где-то выше.

 

 

 

*    *    *

 

Пожалуй, не было бы смысла временить

С уходом насовсем, уж путь затвержен,

Когда б не писем этих — к сердцу — нить,

Которая не отпуская держит.

 

Уехал — всё сказав, сведя с долгами счёт,

Со всеми и со всем простясь к тому же,

Но Вам пишу: «Мы встретимся ещё». —

Быть может, Вам я в самом деле нужен.

 

Не утверждаю, не даю обет,

Но как-то связан — больше, чем словами, —

С тех пор, как верю: не оставлю этот свет,

Не встретившись, не помолчавши с Вами.

 

...Смотрю, как ветер ветви теребит,

Слежу за небом, вглядываюсь в лица,

И голос некий посвящённо говорит

Об удивительном: что жизнь — продлится.

 

 

 

*    *    *

 

Геннадию Мирошниченко

 

Стихов, не продиктованных любовью,

Я не пишу — не тронут пустяки.

Так что же сердце донимает болью

И выстучаться просится в стихи...

 

Того, кто честен и дошёл до сути,

Коль не убьют, то вышлют, да взашей.

И вам досталось — от продажных судей;

От тех, кто предал; от тюремных вшей...

 

Тому, кто свой не нашим и не вашим,

А Небу, — не чураться и сумы.

Над ним и плут, и неуч покуражит,

И поглумятся важные умы.

 

Кто служит Высшему, идя своей дорогой,

Отбившись от натравленных собак,

Не должен зарекаться от острога.

Всё понимаю — мир устроен так.

 

Известно и́здревле, что все Ионы

Бывают за бортом, что в мире — течь.

И видно, не изменятся законы,

Чтоб первых среди лучших уберечь.

 

И всё-таки, пока достанет силы,

Не перестану мысленно просить,

Чтоб выдержали, напрягая жилы,

Чтоб не сдавались — обязались жить.

 

И строчки продиктованы не болью

Ещё от свежего в груди рубца,

А чувством солидарности, любовью

К поверенным Творца.

 

 

 

*    *    *

 

Ты относилась к рифмам с недоверьем,

А я к расчётам снисходил, как сноб,

Но встретились — и стынули за дверью

Моё перо и твой осциллоскоп.

 

Казалось бы, что общего?  И что же.

Связало — не порушить и деля:

Мы так близки, мы до того похожи, —

Уже не разберу, где — ты, где — я.

 

Не прикоснуться лишь...  Но утром ранним,

Когда в России зá полдень, доднесь

«Ты здесь?» — звучит родное, с предыханьем.

И отвечаю шёпотом: «Я здесь».

 

Одну тебя как зов надмирный слышу —

Того родства, что разорвать нельзя.

С тобою — слышу, как нисходит свыше

Любовь, объемлющая всё и вся.

 

Слова и числа — частности, не боле.

А целое — от уз и до потерь,

От счастья встречи той до этой боли —

Поди перескажи, поди измерь...

 

 

 

У  ОЗЕРА

 

Двоятся кипарисы, валуны.

Холмы — и те свой абрис в воду бросили, —

На берегу отчётливо видны,

Но так туманны, так размыты в озере.

 

Полоской преломлён береговой,

Двоится мир в чуднóй закономерности

На явный — воплощённый и живой —

И мнимый — отражённый на поверхности.

 

Живой — граничит с небом голубым,

Но кажется, и он — эффект зеркальности:

Трёхмерный отсвет высей и глубин,

Присущих неземной реальности.

 

 

 

РЕФЛЕКСИЯ  ВСЕЛЕННОЙ,

ПЕРЕХОДЯЩАЯ  В  РЕФЛЕКСИЮ  СОЗДАТЕЛЯ

 

1

 

Пройти — объять — и стать самой любовью...

 

Последний переход, похоже, и впрямь таков.

Не только особь каждая, и вид,

и каждый из рассеянных миров,

что ввит в меня, горит во мне и тем живит,

проходит путь от неодушевлённого

к исполненному чувством, —

но то же, видно, происходит с целым...

 

И всё же неясно, что ждёт

вживлённые в меня глубины,

и нет ли здесь подлога...

Скрыто и то,

продлится ли переживание во Вселюбящем, —

удастся ли совпасть с Единым

душой и сознанием.

 

Не мнится ли такая связь?

Не плод ли самообмана?

Ведь можно любое влечение

объяснить и без привлечения Бога.

 

Можно предположить,

что в переходе космической пыли

в одушевлённое

и дальше — в любовь — смысла немного...

Даже само оживление магмы

тоже, быть может, дело не Вседержителя:

просто были слепые причины,

которые упорядочили во мне

огненные пучины,

взяв на себя миссию Создателя...

 

Впрочем, нелепо усматривать случай,

В том, что мир

как нельзя лучше устроен для обитателей.

На то он и Вседержитель,

чтоб направлять и осмысливать всё.

 

 

2

 

Даже если отбросить доводы —

ввериться только чувству, —

ясно: не выгорю всуе.

Грядущее

открылось во многом.

И чувствую себя почти что Богом,

ведь только ему известна история будущего.

 

Чем объяснить внутренний рост —

понято тоже вполне.

Причина стремлений галактик и звёзд

сквозь хаос и выбросы плазмы — к жизни

неожиданно оказалась во мне.

 

Эти метаморфозы огня

выявили более чем связь

продлённого во мне 

с продлившим меня божественным.

 

...А высшее блаженство,

действительно, в том, чтоб уйти в любовь, —

отцовскую — к порождённому,

сыновью — к Породившему, —

и пребывать живительным,

осмысленным и всеохватным чувством.

 

Помыслы,

путь пройдя от неверия до сомнений,

дальше — к свету — вышли.

Выяснилось, что я — вечная суть Всевышнего,

вживлённая материю.

 

Если открывшееся подытожить,

оно б теперь точней прозвучало:

я в мирозданье с миссией: его обóжить, —

развить до любви и вернуть Началу.

 

 

3

 

Взращивая всё и любя,

не сдерживая свободу разбега,

Начало зовёт к себе, в себя;

сначала делает осмысленным,

а после — сопричастным и сопричисленным.

 

...Обособленного не осталось.

 

И обезличенный мир вникает в Божий,

где рефлексирует тоже...

 

Вновь переосмысленное

Эго,

утратив самость и отличия,

помалу рассредоточилось в любви, —

распространилось и вобрало

даже то, что казалось нездешним.

В душе

нет ни внутреннего, ни внешнего.

 

И чувство не делится уже

на отцовское и сыновье:

и полнит мир, и возвращается любовью.




____________________


На главную страницу